Опустошитель №28. Мизология

В раннем романе Владимира Набокова присутствует остроумное рассуждением о вере. Герой признается, что вполне готов поверить в бога, если бы не анекдотическая щепетильность последнего. Герой сомневается, что кто-то «наверху» с таким вниманием разглядывает каждый его поступок, причем не только его, но любого самого жалкого существа во Вселенной.

В контексте сближения религии и науки (что давно назревало, ведь обыватель понимает науку ровно так же, как религию) вспоминается школьный курс физики. В нем преподают законы, распространяющиеся на все, что мы видим вокруг. Например, на яблоко, которое притягивается к Земле.

Способен ли поверить герой Набокова, что кто-то «наверху» внимательно следит за каждым яблоком, включая жалкие огрызки, дабы они падали на землю, а не повисали бесхозным мусором, словно души умерших в чистилище?

В парадигме религии/науки мы заявляем следующее: Бог есть Духовная Гравитация; он объективно существует; и божественное существование не более абсурдно, чем закон всемирного тяготения.

Владимир Набоков эмигрировал в Европу, а потом и в США, оставив своих соотечественников разбираться с проблемами науки и религии самостоятельно. Они как раз в ыбирались из средневекового мракобесия и готовились совсем скоро жить при коммунизме, но вместо этого оказались под пятой науки, нового верховного божества, требующего духовного служения и личного благочестия.

Роль сельских батюшек взяли на себя СМИ, в которых профессиональные дилетанты (журналисты) знакомят страждущих с последними достижениями вероучения. Причем делают это одинаково хорошо, вне зависимости от области (медицина, физика, социология, астрология и пр.).

Где-то на Олимпе обитают истинные боги, великие ученые, явленные пастве в научно-популярных изданиях и прочей журналистике. Правоверные сциентисты, одухотворенные последними версиями учения (меняющегося на глазах), внимательно читают этикетки, избегают неугодных продуктов питания, стоически ожидают глобального потепления и исчезновения всего живого.

Новой (сциентистской) религиозностью давно никого не удивишь. Она научилась сочетаться со старой религиозностью, теперь это почти одно и то же. Однако кое-что новое в поклонении науке все же обнаружилось.

Отдельные верующие все чаще сомневаются в специалистах: ученых, популяризаторах, журналистах. Набожные скептики подозревают их в ереси. Есть ученые, но есть и лжеученые, которых должно сжигать на костре. Есть истинные свидетели (научные журналисты), но есть и лжесвидетели (глашатаи сенсаций), которых тоже следует сжигать на костре.

Скептические храбрецы, с трудом освоившие устный счет в пределах первой сотни, хмурят брови, не доверяя правомерности алгебраических операций и интегральных уравнений.

Хотя нет... такое уже было. В прежней религиозности подобное называлось инквизицией, борьбой с круглой Землей, вертящейся вокруг солнечной монетки. Но как тогда назвать нынешний виток возмущения снизу? Всех этих шариковых, требующих “научной обоснованности”?

Кажется, хорошо подходит словосочетание “синдром вахтера”. Но не обычного вахтера, а институтского. Подспудно такой вахтер и сам считает себя научным работником и, проверяя документы, пускает далеко не каждого. Если вахтер умеет читать, то измеряет квалификацию по пропускам. А если не умеет, то по лицам.

- Тысяча извинений, но вы не из нашего института, - говорит он и выпроваживает незваного ученого, словно татарина.

Новая инквизиция, выглядывающая из замызганной конуры привратника. И зловещие инквизиторы, старые и новые: Антонен Арто, Маруся Климова, Луи Арагон, Серое Фиолетовое, Миша Вербицкий, Филиппо Томазо Маринетти, Жюли Реше и прочие истязатели инакомыслия в 28-м номере «Опустошителя». Мизология августа 2019, или, в дефиниции Имманула Канта, ненависть к разуму, возникающая у многих людей, включая самых искушенных в его применении.